Полковник Трифонов: «Я – мент. Я – патриот. Я люблю свою страну»

Интервью с Алексеем Трифоновым, экс-руководителем нижегородского центра «Э» и известным нижегородцам как автор телеграм-канала «Полковник Трифонов, было взято еще неделю назад. В тот же день диктофонная запись разговора была расшифрована. Прочитана. Перечитана. Много раз перечитана. Я честно хотела понять, что движет этим человеком. Понять, чтобы написать некую подводку к интервью. И поняла, что никакой подводки не будет. Будет просто текст. Текст, переложенный с диктофона на электронную бумагу «Козы».  Все остальное – за самими читателями.

Почему полковник Трифонов решил завязать со службой в органах? Вам всего 43 года, выглядите бодрячком, казалось бы, служить да служить…

– Я ушёл из правоохранительных органов в мае 2020-го, выслужил 25-летний срок, понял, что нужно идти дальше. Последние два года работал в Москве, но дети хотели продолжить учёбу в Нижнем Новгороде, в своих родных классах. Сейчас наслаждаюсь жизнью, путешествую, недавно с Кавказа приехал. Занимаюсь тем, что мне нравится – работаю в Интернете.

А почему среди великого многообразия возможных направлений деятельности Вы выбрали именно телеграм-блогерство?

– Я хотел, чтобы мой голос был услышан. У меня есть мнение на разные происходящие моменты, на политическую жизнь страны, города, потому что я здесь проработал всю жизнь – больше 23 лет. Просто хотел бы донести мысль до определённого круга лиц.

А кто, собственно, входит в этот определенный круг? Кто адресаты канала «Полковник Трифонов»?

– Действующие сотрудники правоохранительных органов со всей страны. Это федеральный канал. Для тех, кому нравится правоохранительная тематика. Многие журналисты берут оттуда информацию. У меня бывают эксклюзивные фотографии, видео с места происшествия, которые мне присылают со всей страны. Присылают действующие и бывшие коллеги. Всё это делают бесплатно. Если бы я платил гонорары, я бы сам ходил без штанов. Здесь всё взаимосвязано. Они хотят показать где-то свою работу, бывает, их не совсем пускают на телевизор, я даю им эту площадку.

Я посмотрела ваш канал. Обычная полицейская сводка. В чем же ваш-то голос? Вы сказали, что хотите, чтобы ваш голос был услышан?

– Всё смотрю по ситуации: даю аналитику или нет. Если ситуация купируется тем же задержанием и дальше это никуда не идёт, то зачем её раскручивать? А есть моменты, которые надо немножко раскручивать. Почему бы и нет? Случай про Ирину Славину неординарный, достаточно резонансный. Я считаю, как и большинство, что зря она это сделала. Больше пользы она бы принесла живой, ведя «Козу» и освещая какие-то темы. Может, они кому-то не сильно нравились, но они были интересны. Я считаю, что Ирина не была независимой журналисткой, она была зависима от обстоятельств, от знакомств и прочего. У неё были определённые финансовые трудности в последнее время, но до этого она их не испытывала. У неё был налажен контакт с руководством региона. Вы помните, наверное, когда её спасали из камеры, да? Когда её на сутки закрывали? После этого все говоря о какой-то независимости? Это немножко смешно выглядит. Это то же самое, как с Навальным. Говорят, что он независимый политик и оппозиционер, а ему делают загранпаспорт за сутки - два дня. Всё примерно то же самое.

А как и когда Вы узнали про произошедшее 2 октября?

– Через Интернет. Увидел пост «В моей смерти прошу винить Российскую Федерацию», но не понял, что он предсмертный. Я как раз сидел в Интернете, увидел её пост и самым первым прокомментировал «Это что эпитафия?». Но потом, когда узнал, что действительно случилась трагедия, комментарий удалил. Понял, что неуместно. А так, на самом деле, я подумал, что она шутит. Потому что иногда у неё такие провокационные моменты были.

У Вас наверняка есть собственное предположение о том, что послужило триггером?

– Комплекс. Всё в комплексе. Во-первых, её деструктивный круг общения, именно тот, который входит в «Храм Макаронного Монстра», где вот они собираются, где они обсуждают, что везде плохо. Там не было позитива, там не было света – везде негодяи, везде коррупция, везде негатив. Почему я путешествую? Потому что хочу пообщаться с другими людьми, посмотреть страну. Вожу детей. Я показываю другой мир, другой быт. А она была замкнута вот в этом круге. Ей не давали вырваться из него. И вот оно всё накопилось, плюс финансовые проблемы. Вы помните, что она хотела продавать «Козу»? Это же всё от этого идёт. И оно всё в комплексе наложилось. Никто не будет сводить счёты жизнью будучи свидетелем по уголовному делу. Вы же знаете, что она готовилась за год до этого. То есть, вот этот пост годовалой давности, где она хочет себя сжечь. Вот это вот заявление о продаже издания – это всё к этому привело. Деструктивный круг, который создал Иосилевич. У людей нет позитива, нет просвета. Просто она слишком сильно всё восприняла. Воспринимала. У Иосилевича есть деньги, поэтому он путешествует. У него при обыске дома $120 000 изъяли. Мне как бы без разницы на его доходы, но знаю, что они есть. У Иосилевича, у Князева – они достаточно состоятельные люди. Они помогали ей только тем, что нагнетали. Вот, собственно, во что всё и вылилось. Конечно, всё проще всего свалить на правоохранителей и стоять под окнами ГУВД и кричать «Позор!», но в нём работают сотни сотрудников, оперативный состав которого занимается раскрытием преступлений, который рискует на задержаниях. Им, Вы думаете, приятно всё это слышать? Вот честно. Им просто нельзя всё это делать. Я бы открыл окна и начал кричать в ответ, мне плевать. Потому что так нельзя поступать. Всё это – самый настоящий вандализм по отношению памятнику. Не должно там этого быть. Это памятник наш, это памятник правоохранительных органов, ветеранов боевых действий. Просто настанет какая-то точка кипения, когда эти ребята соберутся там и покажут, чей это памятник на самом деле. Вот с этой позиции. Просто людям надо немножко включить голову и остановиться.

А силовикам разве не надо остановиться?! Неужели Вы действительно не видите или не хотите видеть, что сегодня происходит?!

– А что, собственно, происходит? У нас море свободы слова. Есть определённые законодательные флажки, за которые нельзя выходить, система, в случае этого, включает репрессивный парад. Правильно. Государство тоже себя защищает этими законами, то есть, здесь, ради Бога, говори, что хочешь. Об определённых флажках Ира Славина знала прекрасно. Вы же видели её Фейсбук, который достаточно провокационный. «Сталин хуже Гитлера» или «про Крым». На многие вещи просто закрывались глаза, но здесь, понимаете, инициировали не сотрудники, а заявители. То есть возмущённые граждане пишут заявления в правоохранительные органы, а органы не могут не отреагировать. Иначе получится укрывательство.

Возмущенные граждане – это кто? Савинов? Прямо-таки самый возмущенный из всех нижегородцев, да к тому же практически единственный…

– Почему только Савинов? Но даже если Савинов. Во-первых, это его гражданская позиция. Почему бы нет? Допустим, есть человек, который про Навального всё время пишет. Это их гражданская позиция. Если я считаю что-то неправильным, почему бы мне не написать заявление в полицию? Вы же сообщите, если увидите пьяного водителя? Или маньяка там какого-нибудь. А он, вот, сидит в Интернете, увидел какой-то пост, негативный, по его мнению, он тоже сообщил, а органы просто обязаны отреагировать.

То есть, по вашему мнению, в нашем царстве все хорошо и спокойно?

– Я могу вам сказать с правоохранительной точки зрения. Сейчас мы можем ходить по городу с дорогими телефонами, в фирменных вещах, ездить на хороших машинах. Кто стремится зарабатывать – зарабатывает. И чувствуют себя относительно безопасно. Не в полной мере, конечно, да, по ночам не надо там шариться. Но, тем не менее, в городе стало спокойнее. Мы начинали работать в 2008 году. Центр «Э» создали. Я вас уверяю, через меня прошли десятки убийц, убийц – в полном смысле этого слова. У нас на улицах убивали людей за цвет кожи, другую религию.  На улицах. В Нижнем. Просто этого сейчас никто не помнит. Это были убийства каждый день. Фашисты были. Моды была на скинхедов, убийства были постоянно – каждый день. Они кидали вот эти вот листовки с фашисткой символикой, то есть, когда они выходили убивать, готовились к этому. И таких группировок было несколько. Делали коктейли Молотова, поджигали здание Ленинского РУВД. У нас, здесь, был настолько страшный город, что, если вспоминать об этом, мы понимаем, что мы его зачистили. Вот сейчас говорить о том, что центр «Э» ничего не делал… Знаете, мы настолько много сделали для города, чтобы по нему можно было свободно гулять.

А зачем же тогда везде высятся такие многометровые заборы? Вокруг главков МВД, ФСБ, посмотрите… Кого боятся силовики? Народа?

– Вы просто не знаете, что, когда были теракты в Москве, когда компания была в Чечне, да, не было заборов, но не было финансовых средств для этого. Был постоянный пеший патруль – три сотрудника с автоматами курсировали вокруг здания. Постоянно. Это элементарная антитеррористическая защита здания, чтобы не было беспрепятственного прохода.

А что думают ваши дети насчет своего профессионального пути? Вы рассказали им про Ирину Славину?

– Детям про Ирину я ничего не сказал. Потому что мы были тогда за две сотни километров от Нижнего. Да и зачем им говорить? Я думаю, что детей надо от такой информации ограждать. У моего сына мозги заточены под программирование. Он может хорошие деньги зарабатывать. Он не пойдёт в полицию. Я жуликов переловил в своё время достаточно. Достаточно того, что я им показываю. Я не хочу, чтобы они проходили тот же путь.

У Вас есть какие-то страхи? Чего-то боитесь?

– Я ничего не боюсь, даже коронавируса. Нет людей, конечно, которые ничего не боятся. Это нормально. Но так уж чего-то или кого-то – нет.

Кто повлиял на Вас так, что Вы стали тем, кем стали?

– У меня было очень много хороших руководителей. Мне очень везёт на хороших людей. Я, будучи сотрудником центра «Э», до последнего с операми ездил на задержания. Я лично вместе с ними задерживал, работал с преступниками. Они видели мою поддержку, как руководителя.

Как хороший ученик хороших учителей, что Вы думает про путаницу с Новгородской и Нижегородской областями?

– Я ничего не думаю. Я, честно, даже не углублялся в эту историю. Перепутали – не значит, что это легло в основу возбуждения уголовного дела по Иосилевичу. Вы же понимаете, что есть какие-то оперативные материалы, которые легли в основу уголовного дела, а не только пост на сайте Znak.com. Я думаю, что там числится везде Нижегородская область. 6 утра – самое лучшее время для обыска. Люди ещё не проснулись, но уже вот-вот. Зачем в 5 приходить, если в 6 можно, правильно? А в 8 их может уже не быть дома. Это же годами вырабатывается. Вы знаете, сколько обысков я провел в жизни? Не сосчитать! Уже давно всё выработано: во сколько нужно заходить, как лучше заходить.

С болгаркой?

– Реклама магазина болгарок. Что в этом плохого? Болгарка – друг силовика сейчас, без неё никуда. Она нужна на тот момент, когда не открывают дверь. В дом не заходят тогда. Когда уверены, что в доме никого нет. Я не буду рассказывать Вам о методах, когда мы узнаём – есть кто-то дома или нет.

А как Шлыков, будучи следователем по особо важным делам, мог так просчитаться?

– Про Шлыкова. Он не может не сделать – ему дали материалы, и он должен сделать. Вся эта система взаимосвязана. Отдельно оперативники работают, отдельно следователи. Но потом это сходится всё в одном месте в уголовном деле, и все начинают его отрабатывать.

То есть ничего из ряда вон выходящего Вы не видите? …

– Да нет, это трагедия, она затронула всех – и следователей в том числе. Это, конечно, неприятно. И палки с камнями опять в Шлыкова летят. Но не совсем правильно, опять же, говорю. Я также могу развернуться и сказать: а Вы, друзья, чего молчали? Когда она год назад пост написала? Я не видел у неё каких-то проблем и отклонений, честно говоря. В постах-то они были такие, никто ж не знал, что дойдёт до такого. И вы все тоже не предполагали, хоть к ней и были ближе. А где были вы? Я вам всем тот же вопрос могу задать. И не надо переваливать с больной головы на здоровую.

Какие СМИ Вы читаете?

– Я не часто смотрю «Козу», если в ленте где-нибудь промелькнёт, то да. Я даже порой на читаю сам текст, мне заголовка достаточно. В течение суток через меня проходит огромная масса информация и если я буду во всё вчитываться, то мой мозг взорвётся. Я читаю только Telegram-каналы: НТВ, RT, РенТВ – федеральные. Местных в Telegram нет. Только «Нижегородская Гильотина» и «Фантастические твари» про оппозицию. Они просто мне близки по духу.

Возвращаясь к началу нашего разговора по телеграм-блогерство, не могу не спросить: почему Вы решили отойти от классической схемы с анонимностью? Захотелось славы?

– Я не анонимный Telegram-канал, потому что я не сотрудник полиции и имею право высказывать свою точку зрения. Мне зачем прятаться? Я канал завёл после того, как уволился. Меня в городе знают, в области знают. Многие руководители знают. И в регионах в том числе. Поэтому и завёл канал для того, чтобы помогать ребятам. Работу наших пресс-служб не хочу обсуждать, но они всё равно зажаты. А я могу более открыто говорить и рассказывать о том, о чём я думаю. Я – опер. Всё, что ко мне попадает, у меня и остаётся. Я никогда не выдаю источники информации.

Каково жить с таким объемом негативной информации?

– Конечно, у меня было депрессивное и даже предсуицидальное состояние, когда хотелось пулю в лоб. Но у меня есть родственники, нужно было работать дальше. Это был бы эгоистичный поступок. Но мысли – да, были. Мы хорошо работали, но бывший начальник не ценил это. Не хочу это обсуждать. Бывшего начальника выперли, он теперь в другой области. Один коллега застрелился, когда его заставляли делать то, что он не хочет. Он ушёл, Славина ушла – а дальше что? Люди дальше живут. Вы понимаете, информационный повод живёт сутки. Дальше людям уже всё равно.

Сейчас при описывании современных реалий в России все чаще вспоминают 37-й год….

– 37-й год и 20-й – ни близки, ни рядом не стоят. Излюбленная ремарка либеральной общественности. Какой прессинг? Какой 37-й год? Люди тогда только через 10-20 лет из лагерей выходили, и живые оставались. Какой 37-й год? Я говорю: вот, свобода слова. Пиши, рассказывай. Никто никому рот не закрывает. Никто не создаёт проблем. Я - мент. Я - патриот. Я люблю свою страну. Я хочу, чтобы моя страна развивалась. Я понял, какая в Нижнем деревня. Надо делать, надо полностью всё менять. Вы хотите жить в колхозе, в лесу? Что вы там стоите вдоль этой Швейцарии? Боитесь за коррупционные махинации? Ради Бога, есть правоохранительные органы. Я вижу провокаторов. У нас давно было бы метро на площади Горького. Однако один кудрявый товарищ ложился плашмя у экскаватора. Они не давали строить метро. Они – паразиты на теле города. Они не дают городу развиваться. Они сейчас выступают за сохранение гнилых домов, которые никому не нужны. Я не на стороне застройщика, мне всё равно. Я хочу, чтобы город был красивым, современным, светлым, чтобы по нему было приятно ходить и гулять. Хочу, чтобы дети мои росли в современном городе. Зачем нам это гнильё в центре города? Хотите – вывезите и сделайте посёлок, чтобы туда туристы приезжали. Это моя позиция.

 

 

Посмотреть, что такое критическое мышление, можно здесь.

Поддержите наше СМИ любой посильной для вас суммой – один раз, или оформив подписку с помощью онлайн-кассы. Став подписчиком KozaPress, вы будете поддерживать стабильную работу издания, внося личный вклад в защиту свободы слова.

18+